– 30 из 30 –

А что же Тарас?

А Тарас гулял по всей Польше с своим полком, выжег восемнадцать местечек, близ сорока костелов и уже доходил до Кракова.

Много избил он всякой шляхты, разграбил богатейшие земли и лучшие замки; распечатали и поразливали по земле козаки вековые меды и вина, сохранно сберегавшиеся в панских погребах; изрубили и пережгли дорогие сукна, одежды и утвари, находимые в кладовых.

«Ничего не жалейте!» – повторял только Тарас.

Не уважали козаки чернобровых панянок, белогрудых, светлоликих девиц; у самых алтарей не могли спастись они: зажигал их Тарас вместе с алтарями. 

Не одни белоснежные руки подымались из огнистого пламени к небесам, сопровождаемые жалкими криками, от которых подвигнулась бы самая сырая земля и степовая трава поникла бы от жалости долу.

Но не внимали ничему жестокие козаки и, поднимая копьями с улиц младенцев их, кидали к ним же в пламя.

«Это вам, вражьи ляхи, поминки по Остапе!» – приговаривал только Тарас.

И такие поминки по Остапе отправлял он в каждом селении, пока польское правительство не увидело, что поступки Тараса были побольше, чем обыкновенное разбойничество, и тому же самому Потоцкому поручено было с пятью полками поймать непременно Тараса.

Шесть дней уходили козами проселочными дорогами от всех преследований; едва выносили кони необыкновенное бегство и спасали казаков. Но Потоцкий на сей раз был достоин возложенного поручения; неутомимо преследовал он их и настиг на берегу Днестра, где Бульба занял для роздыха оставленную развалившуюся крепость.

Над самой кручей у Днестра-реки виднелась она своим оборванным валом и своими развалившимися останками стен. Щебнем и разбитым кирпичом усеяна была верхушка утеса, готовая всякую минуту сорваться и слететь вниз.

Тут-то, с двух сторон, прилеглых к полю, обступил его коронный гетьман Потоцкий. Четыре дни бились и боролись козаки, отбиваясь кирпичами и каменьями.

Но истощились запасы и силы, и решился Тарас пробиться сквозь ряды.

И пробились было уже козаки, и, может быть, еще раз послужили бы им верно быстрые кони, как вдруг среди самого бегу остановился Тарас и вскрикнул:

- «Стой! выпала люлька с табаком; не хочу, чтобы и люлька досталась вражьим лясам!» И нагнулся старый атаман и стал отыскивать в траве свою люльку с табаком, неотлучную сопутницу на морях, и на суше, и в походах, и дома.

А тем временем набежала вдруг ватага и схватила его под могучие плечи. Двинулся было он всеми членами, но уже не посыпались на землю, как бывало прежде, схватившие его гайдуки. «Эх, старость, старость!» – сказал он, и заплакал дебелый старый козак.

Но не старость была виною: сила одолела силу.

Мало не тридцать человек повисло у него по рукам и по ногам. «Попалась ворона! – кричали ляхи. – Теперь нужно только придумать, какую бы ему, собаке, лучшую честь воздать».

И присудили, с гетьманского разрешенья, спечь его живого в виду всех.

Тут же стояло нагое дерево, вершину которого разбило громом. Притянули его железными цепями к древесному стволу, гвоздем прибили ему руки и, приподняв его повыше, чтобы отовсюду был виден козак, принялись тут же раскладывать под деревом костер.

Но не на костер глядел Тарас, не об огне он думал, которым собирались жечь его; глядел он, сердечный, в ту сторону, где отстреливались козаки: ему с высоты все было видно, как на ладони.

– Занимайте, хлопцы, занимайте скорее, – кричал он, – горку, что за лесом: туда не подступят они!

Но ветер не донес его слов.

– Вот, пропадут, пропадут ни за что! – говорил он отчаянно и взглянул вниз, где сверкал Днестр. Радость блеснула в очах его. Он увидел выдвинувшиеся из-за кустарника четыре кормы, собрал всю силу голоса и зычно закричал:

– К берегу! к берегу, хлопцы! Спускайтесь подгорной дорожкой, что налево. У берега стоят челны, все забирайте, чтобы не было погони!

На этот раз ветер дунул с другой стороны, и все слова были услышаны козаками. Но за такой совет достался ему тут же удар обухом по голове, который переворотил все в глазах его.

Пустились козаки во всю прыть подгорной дорожкой; а уж погоня за плечами.

Видят: путается и загибается дорожка и много дает в сторону извивов.

«А, товарищи! не куды пошло!» – сказали все, остановились на миг, подняли свои нагайки, свистнули – и татарские их кони, отделившись от земли, распластавшись в воздухе, как змеи, перелетели через пропасть и бултыхнули прямо в Днестр.

Двое только не достали до реки, грянулись с вышины об каменья, пропали там навеки с конями, даже не успевши издать крика.

А козаки уже плыли с конями в реке и отвязывали челны. Остановились ляхи над пропастью, дивясь неслыханному козацкому делу и думая: прыгать ли им или нет?

Один молодой полковник, живая, горячая кровь, родной брат прекрасной полячки, обворожившей бедного Андрия, не подумал долго и бросился со всех сил с конем за козаками: перевернулся три раза в воздухе с конем своим и прямо грянулся на острые утесы.

В куски изорвали его острые камни, пропавшего среди пропасти, и мозг его, смешавшись с кровью, обрызгал росшие по неровным стенам провала кусты.

Когда очнулся Тарас Бульба от удара и глянул на Днестр, уже козаки были на челнах и гребли веслами; пули сыпались на них сверху, но не доставали. И вспыхнули радостные очи у старого атамана.

– Прощайте, товарищи! – кричал он им сверху. – Вспоминайте меня и будущей же весной прибывайте сюда вновь да хорошенько погуляйте! Что, взяли, чертовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся козак? Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, (?!) А что, там был чужой царь? и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..

Смерть Тараса.

А уже огонь подымался над костром, захватывал его ноги и разостлался пламенем по дереву… Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!

Немалая река Днестр, и много на ней заводьев, речных густых камышей, отмелей и глубокодонных мест; блестит речное зеркало, оглашенное звонким ячаньем лебедей, и гордый гоголь быстро несется по нем, и много куликов, краснозобых курухтанов и всяких иных птиц в тростниках и на прибрежьях. Козаки живо плыли на узких двухрульных челнах, дружно гребли веслами, осторожно минули отмели, всполашивая подымавшихся птиц, и говорили про своего атамана.

http://fictionbook.in/nikolay-gogol-taras-bulba.html?page=30

– 29 из 30 –

Отыскался след Тарасов. Сто двадцать тысяч козацкого войска показалось на границах Украйны.

Это уже не была какая-нибудь малая часть или отряд, выступивший на добычу или на угон за татарами.

Нет, поднялась вся нация, ибо переполнилось терпение народа, – поднялась отмстить за посмеянье прав своих, за позорное унижение своих нравов, за оскорбление веры предков и святого обычая, за посрамление церквей, за бесчинства чужеземных панов, за угнетенье, за унию, за позорное владычество жидовства на христианской земле – за все, что копило и сугубило с давних времен суровую ненависть козаков.

Молодой, но сильный духом гетьман Остраница предводил всею несметною козацкою силою.

Возле был виден престарелый, опытный товарищ его и советник, Гуня.

Восемь полковников вели двенадцатитысячные полки.

Два генеральные есаула и генеральный бунчужный ехали вслед за гетьманом.

Генеральный хорунжий предводил главное знамя; много других хоругвей и знамен развевалось вдали; бунчуковые товарищи несли бунчуки.

Тарас Бульба.

Много также было других чинов полковых: обозных, войсковых товарищей, полковых писарей и с ними пеших и конных отрядов; почти столько же, сколько было рейстровых козаков, набралось охочекомонных и вольных.

Отовсюду поднялись козаки: от Чигирина, от Переяслава, от Батурина, от Глухова, от низовой стороны днепровской и от всех его верховий и островов.

Без счету кони и несметные таборы телег тянулись по полям.

И между теми-то козаками, между теми восьмью полками отборнее всех был один полк, и полком тем предводил Тарас Бульба.

Все давало ему перевес пред другими: и преклонные лета, и опытность, и уменье двигать своим войском, и сильнейшая всех ненависть к врагам.

Даже самим козакам казалась чрезмерною его беспощадная свирепость и жестокость. Только огонь да виселицу определяла седая голова его, и совет его в войсковом совете дышал только одним истреблением. 

Нечего описывать всех битв, где показали себя козаки, ни всего постепенного хода кампании: все это внесено в летописные страницы.

Известно, какова в Русской земле война, поднятая за веру: нет силы сильнее веры.

Для Гоголя Украина это Россия? Русская Земля? Интересно. Русские - это украинцы, конец 19-го века, а не клятые москали. А кем же тогда были те кляты москали при живом Гогеле: немцы или евреи? 

Непреоборима и грозна она, как нерукотворная скала среди бурного, вечно изменчивого моря.

Из самой средины морского дна возносит она к небесам непроломные свои стены, вся созданная из одного цельного, сплошного камня.

Отвсюду видна она и глядит прямо в очи мимобегущим волнам. И горе кораблю, который нанесется на нее! В щепы летят бессильные его снасти, тонет и ломится в прах все, что ни есть на них, и жалким криком погибающих оглашается пораженный воздух.

В летописных страницах изображено подробно, как бежали польские гарнизоны из освобождаемых городов; как были перевешаны бессовестные арендаторы-жиды; как слаб был коронный гетьман Николай Потоцкий с многочисленною своею армиею против этой непреодолимой силы; как, разбитый, преследуемый, перетопил он в небольшой речке лучшую часть своего войска; как облегли его в небольшом местечке Полонном грозные козацкие полки и как, приведенный в крайность, польский гетьман клятвенно обещал полное удовлетворение во всем со стороны короля и государственных чинов и возвращение всех прежних прав и преимуществ.

Но не такие были козаки, чтобы поддаться на то: знали они уже, что такое польская клятва.

И Потоцкий не красовался бы больше на шеститысячном своем аргамаке, привлекая взоры знатных панн и зависть дворянства, не шумел бы на сеймах, задавая роскошные пиры сенаторам, если бы не спасло его находившееся в местечке русское духовенство.

Когда вышли навстречу все попы в светлых золотых ризах, неся иконы и кресты, и впереди сам архиерей с крестом в руке и в пастырской митре, преклонили козаки все свои головы и сняли шапки.

Никого не уважили бы они на ту пору, ниже' самого короля, но против своей церкви христианской не посмели и уважили свое духовенство.

Согласился гетьман вместе с полковниками отпустить Потоцкого, взявши с него клятвенную присягу оставить на свободе все христианские церкви, забыть старую вражду и не наносить никакой обиды козацкому воинству.

Один только полковник не согласился на такой мир. Тот один был Тарас. Вырвал он клок волос из головы своей и вскрикнул:

– Эй, гетьман и полковники! не сделайте такого бабьего дела! не верьте ляхам: продадут псяюхи!

Когда же полковой писарь подал условие и гетьман приложил свою властную руку, он снял с себя чистый булат, дорогую турецкую саблю из первейшего железа, разломил ее надвое, как трость, и кинул врозь, далеко в разные стороны оба конца, сказав:

– Прощайте же! Как двум концам сего палаша не соединиться в одно и не составить одной сабли, так и нам, товарищи, больше не видаться на этом свете. Помяните же прощальное мое слово (при сем слове голос его вырос, подымался выше, принял неведомую силу, – и смутились все от пророческих слов): перед смертным часом своим вы вспомните меня!

Думаете, купили спокойствие и мир; думаете, пановать станете? Будете пановать другим панованьем: сдерут с твоей головы, гетьман, кожу, набьют ее гречаною половою, и долго будут видеть ее по всем ярмаркам! Не удержите и вы, паны, голов своих! Пропадете в сырых погребах, замурованные в каменные стены, если вас, как баранов, не сварят всех живыми в котлах! 

– А вы, хлопцы! – продолжал он, оборотившись к своим, – кто из вас хочет умирать своею смертью – не по запечьям и бабьим лежанкам, не пьяными под забором у шинка, подобно всякой падали, а честной, козацкой смертью – всем на одной постеле, как жених с невестою? Или, может быть, хотите воротиться домой, да оборотиться в недоверков, да возить на своих спинах польских ксендзов?

– За тобою, пане полковнику! За тобою! – вскрикнули все, которые были в Тарасовом полку; и к ним перебежало немало других.

– А коли за мною, так за мною же! – сказал Тарас, надвинул глубже на голову себе шапку, грозно взглянул на всех остававшихся, оправился на коне своем и крикнул своим:

– Не попрекнет же никто нас обидной речью! А ну, гайда, хлопцы, в гости к католикам!

И вслед за тем ударил он по коню, и потянулся за ним табор из ста телег, и с ними много было козацких конников и пехоты, и, оборотясь, грозил взором всем остававшимся, и гневен был взор его. Никто не посмел остановить их. В виду всего воинства уходил полк, и долго еще оборачивался Тарас и все грозил.

Смутны стояли гетьман и полковники, задумалися все и молчали долго, как будто теснимые каким-то тяжелым предвестием. Недаром провещал Тарас: так все и сбылось, как он провещал. Немного времени спустя, после вероломного поступка под Каневом, вздернута была голова гетьмана на кол вместе со многими из первейших сановников. 

http://fictionbook.in/nikolay-gogol-taras-bulba.html?page=29#

Ничего себе, детская литература! Такие ужасы детям рассказывать? 

Ничего себе, дедушка-пенсионер. Я так и не поняла: гордится Гоголь такими подвигами казаков или осуждает их?

Источник: http://parnasse.ru/poetry/lyrics/istoricheskaja-lirika/pes-nja-pro-ta-ra-sa-bul-bu.html

Мои комментарии к Гоголю. 

Кстати, «Паны» у Пушкина в 19-м веке написано: «Carus». Потом это «Carus» (Паны) у славян станет звучать: «Цари». Речь идет о Чарторуски (Царируски) против которых бунтовали казаки в 1853-1921 гг.

То есть, те «ляхи» (поляки) у Гоголя и его друзей евреев-казаков старой красной (прусской) гвардии, это Чарторуски-Конде: Правительство и Командование Белой Царской Русской Армии Czartorysci-Kondrus , Белых Генералов.

Вот так переписывается История, когда из Белой Царской Русской Армии Царируски-Конде, Белых Генералов, наши гордые славяне: евреи-казаки старой красной (прусской) гвардии Эльстона-Гогенцоллерна сначала делают Поляков (Чарторыйские), потом Французов (Конде), потом Шведов (Ваза), потом Англичан, саксов-бриттов (Англия Карусов (Руси), а себя, евреев-казаков старой красной (прусской) гвардии Эльстона-Гогенцоллерна вписывают под именем славян: христиан православных, при Ленине и Троцком все евреи-христиане крестьянами станут, теми же самими славянами: евреями-казаками старой красной (прусской) гвардии Эльстона-Гогенцоллерна.

В 1914-1917 гг. идет Вторая Война между Белой Царской Русской Армией Царируски-Конде, Белых Генералов и евреями-казаками старой красной (прусской) гвардии Эльстона-Гогенцоллерна, за Освобождение России от немецкой оккупации славян: евреев-казаков старой красной (прусской) гвардии Эльстона-Гогенцоллерна.

Освободительной эта Война 1914-1917 гг. была для России: Белой Царской Русской Армии Царируски-Конде, Белых Генералов Ангелов Карусов (Руси).

Славяне в 1853-1921 гг. у нас немцы: евреи-казаки старой красной (прусской) гвардии, агрессор, интервенты и оккупанты.

Что делают славяне (немцы и евреи) старой красной (прусской) гвардии в 1914-1921 гг.? Они – немцы в захваченной ими России. И как немцы они начинают орать про свою Отечественную войну со всей Россией в захваченной ими России.

Пришли Русские выгонять немцев из захваченной немцами России и освобождать Россию от немецкой оккупации. Выгонять немцев из своих домов, городов и своего собственного Государства Россия Царируски-Конде, Белых Генералов.

Защита немцами награбленного немцами в захваченной немцами России за все годы своей немецкой оккупации славянами объявляется Отечественной войной славян с Русскими: «Все на защиту завоеваний революции!».

Истинные славяне: евреи-казаки старой красной (прусской) гвардии Гогенцоллернов, Гольштейн, Бронштейн и Бланк, братва (немцы и евреи).

Только славяне способны на такое: быть немцами и выдавать себя за русских во время ВООВ России с Германией. И орать про жидов-арендаторов будучи этими же самыми жидами-арендаторами: евреями-казаками старой красной (прусской) гвардии Гогенцоллернов, Гольштейн, Бронштейн и Бланк, братва.

Славяне пусть с жидами договариваются, кто из них будет немцами, а кто евреями в красной армии Эльстона-Гогенцоллерна: Grey slave war crimes?

А Русские – это Чарторыйские-Конде, Ангелы Карусы: «приходиша Русь».

Мне нравятся прусские: славяне с наглой рожей евреев-красногвардейцев Эльстона-Гогенцоллерна 1853-1953 гг. и их криками: «Бей жидов- спасай Россию!». А сами-то кто? Так славяне и есть те самые немцы: жиды-красногвардейцы Эльстона-Гогенцоллерна 1853-1953 гг. со своим жидовским (еврейско-немецким) оккупационным языком в захваченной ими России. 

Чей это язык: еврейско-немецкий? Латынь кириллицей с ошибками и без перевода? Это язык славян: церковно-славянский язык наших жидославян православных: евреев-казаков старой красной (прусской) гвардии 1853-1953 гг.

При живом Гоголе и Тарасе Шевченко, славяне были украинцами и называли себя истинно русскими евреями-казаками старой красной (прусской) гвардии. А жители центральной России для славян (русских, украинцев) были клятыми москалями.

Захватили центральную Россию красной (прусской) армией евреев-казаков, и стали называть себя истинно русскими, а как же? Они же у нас украинцы: малороссийские польские евреи-казаки старой красной (прусской) гвардии, немцы и евреи.

А теперь уже и украинцы, и москали забыли, что они все были русскими украинцами: евреями-казаками старой красной (прусской) гвардии Эльстона-Гогенцоллерна в 1853-1921 гг. – Grey slave war crimes.

И устроили новую революцию, воюют друг с другом русские украинцы с русскими украинцами, одни и те же малороссийские польские евреи-казаки старой красной (прусской) гвардии Grey slave war crimes. Своя своих не познаша.

Вот видите, дети, сколько для вас сделала советская власть? Славяне мочат славян в сортирах с криком: «Бей жидов, спасай Россию!». И устроили войну на захваченной ими Польской Малороссии Чарторыйских-Конде, Белых Генералов, между одними и теми же немцами и евреями: малороссийскими польскими евреями-казаками старой красной (прусской) гвардии Гогенцоллернов, Гольштейн, Бронштейн и Бланк, братва (немцев и евреев).

Тихо, дети! Главное, не спугните этих малороссийских польских евреев-казаков Эльстона-Гогенцоллерна, Гольштейн, Бронштейн и Бланк, братва (немцев и евреев) - Grey slave war crimes. Пусть воюют: баба с возу – кобыле легче. Главное, сами не лезьте в эти партийные разборки николаевских евреев-славян старой красной (прусской) гвардии.

Не дайте им обмануть себя и втянуть себя в их провокации. Это они всё ещё никак поделить не могут награбленное ими государственное имущество Белой Армии Чарторыйских-Конде, Белых Генералов Ангелов Карусов (Русь), с той крымской войны 12 года.

А вам не следует участвовать в дележе государственного имущества Господа Бога нашего Спаса и Творца Мира, Небесного Хозяина, Отца Русской Армии, Первого Главнокомандующего Русской Армии и её Создателя. Бог накажет.

Как он уже наказал всех прусских: славян-евреев христиан старой красной (прусской) гвардии Grey slave war crimes.

Если Боги решат наказать человека, то первое, что они сделают, это отнимут у него Разум.

Поведение николаевских евреев-славян старой красной (прусской) гвардии уже давно лежит вне области человеческого разума. Славян карает Бог за крымскую войну 1853-1921 гг. и захват России.

- Гнать буду, пока сами смерти не запросят. А и запросят? Дальше гнать буду... со всей Руси Святой, Великой, Белыя и Малыя.

Цитата. Слова св. Архистратига Михаила, сказанные им верующим на молитве в Богородичной церкви, про славян: евреев-солдат старой красной (прусской) гвардии Гогенцоллернов, Гольштейн, Бронштейн и Бланк, братва.

А Михаил слов на ветер не бросает. Первый Княже. Положение обязывает.

Александра Римская 27.12.2015 г., 664, Anno Domini. Xikrik to river Novogor

Список статей Сандры Римской

http://sandra-rimskaya.livejournal.com/1228748.html

Группа ВК «История»