Как официальная версия, так и "неофициальные" версии происхождения маршей "Прощание славянки" и "Тоска по Родине", противоречивы. Если версий существует много, значит, скорее всего, ни одна из них не является достоверной. Всё, что плохо лежит, или если собственник не заявляет свои права, быстро уходит в чужие руки, присваивается и выдаётся за своё, особенно в годы войны 1853-1821 гг. Реальный автор этих произведений неизвестен.
По материалам:
1. «Тоска по Родине». Чёрная кошка в тёмной комнате. Валентин Антонов, апрель-июнь 2011 года. http://www.vilavi.ru/pes/toska/heimweh1.shtml
2. «Тоска по Родине». Вокруг да около. Валентин Антонов, апрель 2013 года.
http://www.vilavi.ru/pes/toska/vokrug.shtml
3. Белые пятна в истории «марша тысячелетия». Наталья Якимова, июль 2011 года.
http://1k.com.ua/381/details/2/1
4. «Прощание славянки». Белые пятна в истории создания марша. Ирина Легкодух, октябрь 2010 года — апрель 2012 года.
http://www.vilavi.ru/pes/farewell/farewell-1.shtml
Оба марша — и «Прощание славянки», и «Тоска по родине» — первоначально создавались как чисто оркестровые произведения, никаких слов и пения не предполагающие. Следует, однако, подчеркнуть, что происхождение «Тоски по родине» определяется более уверенно — как по сохранившимся нотным изданиям, так и по написанным на его мелодию текстам, которые косвенно позволяют датировать само произведение.
Оба марша минорные и — невероятно похожие: при прослушивании этих двух произведений одного за другим остается стойкое впечатление, что они — части единого целого. Как диптих, как створки ракушки, как два листочка на одном стебле: марш-прощание и марш-встреча.
Поразительного сходства этих двух произведений, хотя и объясняют это каким угодно, зачастую весьма причудливым, образом, кроме одного-единственного и логичного, а именно: эти два произведения написаны одним человеком.
Нет, вовсе не под звуки «Прощания Славянки», а под звуки «Тоски по Родине» уходили на фронт русские солдаты Первой мировой. Именно этот марш был для них маршем прощания с мирной жизнью, с семьёй, с Родиной. И именно под эти звуки тосковали по Родине на весёлых еврейских свадьбах — в Бердичеве и в Витебске, в Симферополе и в Одессе…
Тоска по Родине
Проделайте эксперимент: наберите в поисковой строке фразу «Тоска по Родине». В качестве фамилий авторов вам предложат, на выбор, следующие фамилии: Д. Трифонов, Ф. Кроуп, Ф. Данкман, Я. Богорад, В. Флоров, А. (или С., или Н.) Трофимов, Л. Дунаев, а также А. Юнгманн, Э. Григ, китаец Ма Сы-цун и другие. Беспредел…
Короче говоря, невольно приходит на ум одна из заключительных сцен кинокомедии «Берегись автомобиля». Хоть плачь, хоть смейся…
«За всю многолетнюю практику у народного судьи не было такого странного, парадоксального дела…»
Все эти грампластинки с дореволюционными записями «Тоски по Родине» имеются у коллекционеров.
Увы. Почти на всех этих пластинках автор не указан. А есть ли там вообще какие-нибудь фамилии? Есть. Например, фамилии исполнителей и дирижёров.
А что можно сказать о времени появления той или иной граммофонной записи? Ясное дело, что грамзаписи марша появились уж никак не позже 1910 года… а не раньше какого года?.. Что ж… исходя из той информации, которой располагают ныне коллекционеры грампластинок, можно с уверенностью утверждать только лишь одно: самые ранние из известных им записей были сделаны не позднее осени 1905 года.
Первые три грамзаписи марша «Тоска по Родине» (по крайней мере, записи, сделанные очень крупной фирмой «Граммофон») были выполнены в Петербурге ранней осенью 1905 года. И об авторе марша: уже в сентябре 1905 года фирма «Граммофон» считала его автором некоего неизвестного нам Кроупа. Впоследствии и другие звукозаписывающие фирмы тоже называли автором марша — всё того же Кроупа.
Так. Марш — Кроупа. Коротко и понятно: автором марша «Тоска по Родине» является Кроуп. А кто это такой?.. Вы знаете?.. Нет?.. Вот и я не знаю. Кроуп — и всё тут…
Это, по-видимому, всё, о чём нам сегодня могут поведать старые граммофонные пластинки. Что ж… посмотрим теперь, о чём нам расскажут старые нотные издания марша…
Вообще говоря, поиск нотных изданий «Тоски по Родине» в каталогах двух крупнейших библиотек России и Украины — Российской государственной библиотеки (РГБ, «Ленинки») и Национальной библиотеки Украины имени В. И. Вернадского (НБУВ) — приведёт нас к списку из более чем сотни позиций. Но нас ведь интересуют не абы какие издания и не абы какой «Тоски по Родине», а дореволюционные издания нашего знаменитого марша — пусть и чуточку в различной музыкальной обработке, но с одной и той же легко узнаваемой мелодией. Поэтому мы сразу же вычеркнем из длинного списка творения А. Юнгманна, Э. Грига, Ма Сы-цуна, Шостаковича и так далее: быть может, вы удивитесь, но чувство «тоски по родине» оказалось органически присуще людям самых разных национальностей и, кажется, во все времена (часто можно встретить немецкий термин «Heimweh» — вот оно то самое и есть, это чувство). Из оставшегося мы вычеркнем все советские издания, а также те дореволюционные, на которых, пусть даже и где-нибудь в уголочке, написано «Петроградъ» (так Петербург стал называться с сентября 1914 года, а ведь мы уже знаем, что марш был популярен гораздо раньше). Точнее, такие издания мы не совсем вычеркнем, а лишь будем их «иметь в виду» — мало ли что… а вдруг нам ещё придётся их с чем-нибудь сравнить.
И сколько же останется тогда в нашем списке? А сравнительно немного останется: около двух десятков — как правило, без указания года издания. Другими словами, для взятых наугад из нашего списка любых двух изданий мы, как правило, не можем даже сказать, которое из них появилось раньше другого.
Уже при беглом просмотре этих старых нот выясняется поразительная вещь. Фактически, в подавляющем большинстве изданий отнюдь не скрывается, что написанные на их титульных листах фамилии — это фамилии вовсе не авторов марша, а всего лишь авторов переложений и аранжировок. И Б. Клинов, и С. Вернер, и А. Семёнов, и В. Николаев, и М. Штейнберг, и Н. Тивольский, и — внимание! — Ф. Кроуп — все они обозначены в нотных изданиях «Тоски по Родине» не авторами этого марша, а всего лишь авторами его музыкальных переложений и аранжировок.
Далее, проведя детальный анализ, Валентин Антонов пишет:
«Не знаю, как у вас, а у меня в результате всех наших изысканий создалось следующее впечатление. Вот у кого-то сложилась некая красивая маршевая мелодия, примерно к 1903 году ставшая хорошо известной — но не по всей России, а в пределах какого-то одного её региона — например, одной губернии. И вот в 1904 году, в результате связанного с войной интенсивного перемещения и перемешивания войск, мелодия эта словно бы вырвалась на российские просторы, в одночасье став популярной и на Дальнем Востоке, и в Сибири, и на Украине, и в Крыму, и в столицах. И моментально посыпались её многочисленные переложения и аранжировки: в Петербурге, в Харькове, в Москве, в Киеве… Причём всё произошло настолько быстро, что автор мелодии, которого, возможно, и знали как автора в том первоначальном регионе, оказался совершенно неизвестным в масштабах России — мелодия словно бы оторвалась от своего автора и стала «беспризорной». Аранжировщики охотно указывали свои фамилии на титульных листах, но никто из них, при всём их желании, с уверенностью указать фамилию автора мелодии — не мог.
Кто не успел, тот опоздал. В таких условиях, боюсь, настоящему автору «Тоски по Родине»было бы уже крайне нелегко, если вообще возможно, своё авторство доказать и отстоять…»
Правда, стоит особо упомянуть еще одного претендента на авторство марша «Тоска по Родине», это упомянутый в самом начале - издатель, флейтист и военный капельмейстер по своему музыкальному образованию, Яков Богорад, который примерно с 1903 года проживал в Крыму, Симферополе, и с 1905 года издавал «оригинал» марша «Тоска по Родине».
На этой гипотезе настаивает кинодраматург Ирины Легкодув, опираясь на воспоминания Анастасии Цветаевой, младшей сестры нашей великой поэтессы:
«Знаете ли вы, в какой связи Анастасия Ивановна нам рассказывала о истинном, хоть и неизвестном авторе «Тоски по родине» — симферопольском флейтисте Яше? Она ведь рассказывала не просто так, воспоминаний ради, а в назидательных целях. Она таким образом воспитывала нашего покойного близкого друга Серёжу Курёхина, которого очень полюбила и находила его очень похожим на флейтиста Яшу.
Анастасия Ивановна все нравоучала, что вот, мол, был у неё здесь же, в Коктебеле, один такой друг Яша, военный флейтист симферопольский, который, как и Серёжа Курёхин, всё фонтанировал идеями и мистификациями, но всё раздаривал и разбрасывал безо всякой заботы об авторстве — это ведь была у неё сквозная тема сезона, несколько месяцев…
Анастасия Ивановна говорила: Серёжа, вы гений, как и он (Яша) был, подписывайтесь, Серёжа, записывайте Ваши идеи, не разбрасывайтесь».
А что мы знаем о Богораде? Да, в общем-то, немного— особенно, если речь идёт о начале века. Яков Исаакович (или Исаевич) Богорад родился в 1879 году — стало быть, к 1904 году ему было лет 25. Ещё в детстве он увлекался игрой на флейте, а в 1900 году окончил Варшавскую консерваторию, получив квалификацию военного капельмейстера. Собственно говоря, после окончания консерватории он им и был — военным капельмейстером 160-го пехотного Абхазского полка, дислоцированного в Гомеле. Примерно в 1903 году Богорад переехал в Симферополь, где, по утверждениям местных краеведов, состоял военным капельмейстером 51-го пехотного Литовского полка. В Симферополе Яков Богорад основал довольно известную нотоиздательскую фирму «Я. И. Богорад и К°» — вот она-то и догоняла «ушедший поезд», издавая вновь и вновь «сочинение Д. М. Трифонова (оригинал)»…
Стоп, стоп, стоп!.. Какой ещё Трифонов?.. Ведь мыже намекаем на то, что автором марша был Яков Богорад?.. Откуда же взялся Трифонов и кто он такой?..
Ответ на все эти вопросы, по мнению Ирины Легкодух, мы без труда находим в Крымском государственном архиве (ф. 26, опись 3, дело 630). Речь идёт о прошении, которое Яков Богорад направил в 1907 году в канцелярию губернатора. В нём он просит разрешить ему выпуск периодического издания «Партикулярный сборник для военной музыки». В документе указан адрес просителя — Симферополь, дом Киблера, ул. Пушкинская, 6. К прошению прилагается свидетельство о благонадёжности просителя, подписанное — «кв. надз. М. Д. Трифонов».
Опять предоставляем слово Ирине Легкодух:
«Композитор Трифонов — полный однофамилец, только инициалы переставлены [ещё неизвестно, где именно они переставлены: на титульном листе или на свидетельстве о благонадёжности — В. А.], квартального надзирателя того района в Симферополе, где находился дом Киблера: Пушкинская, 6, симферопольский доходный дом, «нехороший дом», воронья слободка, где жило много всякого примечательного народа, и обитатели которого назывались «трифоновцы» или «трефоновцы», своего рода «богема» в симферопольском городском фольклоре начала века. Так что этот «Трифон» — герой симферопольского фольклора, шуток и издевок артистической публики.
И «композитору Трифонову», если только это тот самый симферопольский полицейский и есть, позавидовать трудно: там же очень зубастая публика тусила, на той улице Пушкинской — например, одна лишь Фаина Раневская (которая, на самом деле, Фельдман) чего стоила. Я ведь начинала в том же Симферопольском театре, что и она, поэтому я очень хорошо представляю, как это всё происходило. Издевались просто над человеком, нашли себе мишень для насмешек, он у них в капустниках выступал, и балериной был, и военные марши писал…»
Версия остроумная, что и говорить. К сожалению, мы пока не в состоянии её подтвердить. Впрочем, и опровергнуть её — мы ведь тоже вроде бы не в состоянии?
В 1928 году Я. И. Богорад даже выпустил в Симферополе большой каталог пьес и маршей, инструментованных им для духового оркестра. В предисловии там написано, что Яков Богорад работал над этим своим собранием музыки для духовых оркестров почти четверть века и что подобных произведений насчитывается в его коллекции свыше восьмисот. Из них в каталоге перечислено свыше 650 произведений, изданных им в разные годы (как раз примерно с 1904 года), — кроме, как он пишет, «устаревших». Надо ли говорить, что марша «Тоска по Родине» в этой его коллекции нет…
Версия об авторстве Богорада наталкивается и на ряд вопросов чисто психологических. Ну, вот представьте себе: в 1903 году Яков Богорад переселяется в Крым. Ему 24 года, он молод и амбициозен. И предприимчив: вскоре в Симферополе начинает действовать его собственная нотоиздательская фирма. И вот родилась у него в 1903 году чудесная мелодия, с которой он беззаботно знакомил всех желающих, и которая вскоре стала в Крыму очень хорошо известной. Издавать её он не торопится — и напрасно: неожиданно грянула русско-японская война, и его марш внезапно стал известным и популярным вдоль всего Транссиба, и как по волшебству отовсюду посыпались многочисленные переложения его, Богорада, марша.
В общем, поезд ушёл. И вот некоторое время спустя Богорад бросается за ним вдогонку и публикует у себя фортепьянную версию «Тоски по Родине» с пометкой «оригинал». Но вот какое странное дело: никто не мешает ему получать ту же самую прибыль, издавая у себя самого свой же собственный марш под своим же собственным именем — а он настолько лишен авторских амбиций, что даже попыток никаких в этом направлении не делает и публикует марш под чужой фамилией. Но почему?.. Шутки ради?.. И потом с маниакальным, поистине мазохистским удовольствием публикует у себя еще минимум семь переизданий на протяжении нескольких лет. Вам не кажется, что его шутка несколько затянулась?.. Да ведь и много лет спустя, уже после революции, ведь никто же не мешал ему опубликовать у себя в Симферополе, в собственном «Бюро инструментовки пьес Я. И. Богорада», оркестровую версию своего марша — уже под своей собственной фамилией, ибо и квартальных надзирателей уже никаких нет, … зато о его, флейтиста Яши, авторстве многие помнят…
Короче говоря, вопрос об авторстве «Тоски по Родине» по-прежнему остаётся открытым — что-то очень-очень важное по-прежнему ускользает от нас.
Мелодия, популярная на еврейских свадьбах.
Для первой четверти XX века характерен резкий всплеск количества эмигрантов-евреев, прибывших в Соединённые Штаты из западных и южных регионов Украины, а также из Белоруссии, Литвы, Румынии и Польши. Переселялись за океан целыми семьями, целыми даже «кланами»: оказавшись в Америке, вдали от погромов, революций и войн, многие стремились перетянуть туда же своих родственников, своих друзей, соседей, да и просто хороших знакомых.
Среди эмигрантского багажа было и нечто неосязаемое и незримое, но очень «весомое»: те песни и те танцы, которые окружали будущих эмигрантов в их прежней жизни и которым чуть позже придумают даже специальное название: клезмер. Возникшая среди евреев Восточной Европы и являвшаяся продуктом взаимопроникновения и обогащения культур разных народов, клезмерская музыка изначально не несла на себе никакого религиозного оттенка и предназначалась для исполнения на различного рода празднествах — в первую очередь, на свадьбах.
Хотя в 1916 году само слово «клезмер» ещё не было изобретено, но клезмерская музыка, разумеется, уже существовала. Какие именно мелодии можно было бы назвать тогда клезмерскими, нам совершенно точно известно благодаря одной совершенно бесценной книжице, очень неряшливо изданной в 1916 году в Нью-Йорке — «International Hebrew Wedding Music», или «Международная еврейская свадебная музыка». Книжка эта представляет собой сборник мелодий, весьма популярных в то время на еврейских свадьбах выходцев из Восточной Европы. Автором сборника является еврейский скрипач-клезмер, которого мы знаем, как Wolff N. Kostakowsky — то есть, Вольф Костаковский (издателем же сборника обозначен некто Нат Костаковский).
Основную часть сборника составляют мелодии, уже по названию которых мы узнаём в них мелодии «сугубо еврейские»: «Am Israel Chai», «A Zekele», «Hatickwo», «Nes Ziono» или, скажем, «Seven Sorokow» (широко известная у нас «Семь-сорок») и «Sonia Na Balkone» (надо понимать, «Соня на балконе»). Но есть в сборнике Вольфа Костаковского и вещи, совершенно для нас неожиданные: например, вальс Ильи Шатрова «На сопках Маньчжурии» (у Костаковского это пишется, как «Na Sobkach Manjuri Waltz») и… и марш «Тоска по Родине» (почему-то также причисленный Костаковским к вальсам — «Toska Po Rodinu Waltz»)!
Некто В. Н. Костаковский, еврейский скрипач из Нью-Йорка, явно имевший родственников в Одессе, включил «Тоску по Родине» в свой (едва ли не первый в мире) сборник клезмерской музыки.
Стоит отметить, что в 20-е годы ведущие американские звукозаписывающие фирмы полагали, будто автором марша «Прощание славянки» является — всё тот же В. Н. Костаковский, а не В.И. Агапкин!
Загадочная история, нет слов…
Прощание Славянки
Трудно найти человека, который бы никогда не слышал марша «Прощание Славянки», не раз называемого «маршем тысячелетия». Гипотеза о его связи с симферопольской речкой-тезкой, а также о том, что в появлении марша известный симферопольский капельмейстер и аранжировщик Яков Богорад сыграл куда большую роль, чем указывается в официальных источниках, была высказана кинодраматургом Ириной Легкодух не так давно. Многих эта версия задела за
живое: её обсуждали, осуждали, находили новые аргументы и «за», и «против».
А итог неожиданный: приходится признать, что в традиционной версии рождения знаменитого марша немало белых пятен.
Официальная история создания марша «Прощание славянки» известна всем: его написал талантливый военный музыкант Василий Агапкин, который еще подростком попал в военный полковой оркестр. Отслужив срочную, Василий Иванович перебрался в Тамбов и был зачислен штаб-трубачом в расквартированный в городе 7-й запасной кавалерийский полк. Эта служба дала ему возможность поступить в музыкальное училище, о чем он мечтал всю жизнь. К этому времени молодой музыкант уже был женат, его дочь родилась в том же году, в котором 27-летний Агапкин стал студентом класса медных духовых инструментов. Cам Василий Агапкин вспоминал: «Марш «Прощание славянки» был написан мною накануне Первой мировой войны под влиянием предшествующих событий на Балканах, когда Турция агрессивно напала на мирные Балканские государства». Свое сочинение, написанное в нестандартной для марша минорной манере, Агапкин повез на отзыв и последующую инструментовку известному оркестровщику Я.И. Богораду в Симферополь. Богорад принял самое деятельное участие в сочинении его недостающей части, помог записать клавир, сделал аранжировку, оркестровал марши даже издал за свой счет 100 экземпляров «Прощания славянки» в симферопольской типографии, которые увез с собой Агапкин. Вместе они придумали и название марша. Может, сыграла свою роль и симферопольская речка Славянка, название которой так удачно совпало с идеей марша: женщина-славянка провожает любимого на войну.
Официальная история «Прощания Славянки» изобилует столь великим множеством противоречий, недомолвок, несуразностей и совершенно необъяснимых поступков, что невольно начинаешь задумываться: а уж действительно ли этот безупречный по вкусу, совершенно элегантный русский марш написал тот молодой человек, который — с явно не своими, а взятыми у кого-то напрокат боевыми крестами на гимнастёрке — позирует фотографу на снимке того периода (слева), почти столь же элегантно показывая нам ножку со шпорой.
Немало вопросов вызывает и официальная датировка марша. На фоне утверждений о мгновенной и необычайной популярности «Прощания Славянки» в годы Первой мировой войны вызывает недоумение почти полное отсутствие каких-либо нот, грамзаписей, да хотя бы просто каких-нибудь клочков, обрывков партитур того времени — их нет ни в частных коллекциях, ни в библиотеках, их нет нигде. Ничего нет, и даже то единичное, что есть, известно, по большей части, в виде фотографий обложки и этикетки. Но каким же тогда образом распространялась по России мелодия марша?.. Распространялась, как нас уверяет официальная его история, словно пожар, — на слух, что ли?..
После грамзаписи 1915 года следующая запись «Прощания Славянки» была сделана в нашей стране лишь в ноябре 1944 года (Грампласттрест, номер по каталогу 12334). Марш «Прощание Славянки» исполняет оркестр Военно-политической академии под управлением И. В. Петрова:
http://www.vilavi.ru/pes/farewell/media/az-12334.mp3
Относительно марша «Прощание Славянки» считается,что В. И. Агапкин написал его в 1912 году, а в 1913 году этот марш был впервые опубликован. Вопреки расхожему мнению, сколько-нибудь широкого распространения «Славянка» тогда не получила — ни в качестве клезмерской мелодии (в сборнике В. Н. Костаковского, изданном в 1916 году, её нет), ни в качестве неофициального державного символа.
А ведь во второй половине 1914 года, с началом Первой мировой войны, когда всю страну захлестнула волна ура- патриотизма, к этому, казалось бы, имелись все предпосылки. И будь тогда «Прощание Славянки» хоть сколько-нибудь популярным, пусть даже только лишь среди достаточно состоятельных граждан, мы бы об этом непременно знали — по сохранившимся каталогам звукозаписывающих фирм, по рекламным объявлениям в специализированных журналах, по газетным публикациям, по музыкальному оформлению дошедших до нас в грамзаписи образцов тогдашней ура-патриотической пропаганды.
В истории марша, как видим, явственно присутствует эпизод, который упоминает сам Василий Агапкин: наброски марша он отвез в Симферополь, чтобы показать Якову Богораду. Тот похвалил сочинение, сделал замечание о том, что в нем не хватает одной части — трио. Классический марш обычно состоит из запева(куплета), припева (соло басов) и трио. Затем они повторяются в зеркальном порядке, что позволяет варьировать время исполнения на парадах сколь угодно раз, по мере необходимости, например — во время прохождения частей.
Итак, согласно официальной версии возникновения марша, которая десятки лет тиражируется и которая основана на рассказах самого Агапкина, Богорад принял самое деятельное участи в сочинении трио, помог записать клавир, сделал аранжировку, оркестровал марш и даже издал в симферопольской типографии за свой счет 100 экземпляров «Прощания славянки», увезенных потом Агапкиным с собой. Вместе придумали и название марша, в котором, быть может, сыграла свою роль симферопольская речка Славянка, что так удачно совпало с идеей марша: женщина-славянка провожает любимого на войну.
А вот теперь начинаются странности — именно из-за них в вариантах статей, посвященных Василию Агапкину, этот эпизод часто «вылетает». Он вроде камешка в башмаке — и вроде невелик, а заставляет хромать. Если разбираться с этим камешком, то «хромает» и вся официальная история создания марша.
Прежде всего, невозможно объяснить: а зачем,собственно, Василий Иванович отправился из Тамбова в Симферополь? Все-таки, ни много ни мало — расстояние в 1224 километра по железной дороге. И это в современном исчислении, а в начале ХХ века ехать приходилось еще и с пересадками, километров «наматывалось» больше. Не было в те времена локомотивов, развивающих, как сейчас, скорость от 200 км/час. Дорога только в одну сторону должна была занять не меньше 4 дней. Вообще, по карману ли была Василию Ивановичу, жалованье которого позволяло еле-еле прокормить семью, такая поездка? И потом, согласитесь, логично было бы, повествуя о визите в Симферополь, как-то его объяснить: возможно, упомянуть о благодетеле, который одолжил денег, об отпуске, относительно которого пришлось хлопотать перед полковым начальством — ведь поездка должна была занять, как минимум, две недели.
Почему Василий Иванович не подался в Москву, до которой ехать было всего 450 км, или, скажем, в Харьков, до которого чуть больше 600 км? Почему, в конце концов, он не обратился к коллеге-музыканту: например, к капельмейстеру 7-го запасного кавалерийского полка Милову или к своему наставнику, преподавателю музыкального училища Федору Михайловичу Кадичеву — талантливому педагогу, который, несомненно, увидел бы погрешность в построении марша и подсказал бы, как его украсить?
Биография Василия Агапкина известна достаточно подробно, но, как ни странно, именно этот центральный в его жизни момент, его звездный час — симферопольский эпизод — «не отягощен» ни конкретными датами, ни даже более или менее точными временными промежутками (если допустить, что поездка к Богораду состоялась, то это могло произойти примерно с середины октября и по конец ноября 1912 года).
Однако, много уже раз упомянутое издание Якова Богорада «Прощания Славянки» не сохранилось. Исследователь М. Д. Черток в своей статье, посвященной маршу, отмечает:
«Исследуя в Доме Пашкова РГБ в Москве труды ЯковаБогорада, мы не нашли никакого упоминания об Агапкине, хотя Богорад, будучи владельцем «Бюро инструментовки «Богорад и К», тщательно записывал всех своих клиентов. Самым значительным его клиентом был В. В. Лейсек (ок. 60 трудов). Также довольно много инструментовок произведений Чайковского, Римского-Корсакова, Глинки, Балакирева, Кальмана, Даргомыжского, Шуберта, Дж. Сузы».
Кстати, говоря, неизвестны и рукописные нотные записи оригинала марша, сделанные рукой Василия Агапкина. Обычно их отсутствие объясняют гибелью под бомбежкой всего архива композитора, вместе с библиотекой из шести тысяч (шести тысяч!) томов (В. В. Соколов, «Прощание Славянки», Сов. композитор, 1987 г.). Между тем, дом, где находилась московская квартира Агапкина, и по сей день стоит невредимым.
Самое удивительное объяснение того, почему же несохранились рукописные нотные записи, приводит российский исследователь Николай Губин в своей статье «Марш тысячелетия» (Интернет-портал «Литзона»):
«Недавно стало известно, что осенью 1941 года из страха за судьбу детей Ольга Агапкина сожгла партитуру марша».
Все это совершенно непонятно, поскольку к тому времени Василий Иванович больше 14 лет был в разводе со своей женой Ольгой. Допустим, у нее сохранилась одна из рукописей, и она действительно кого-то или чего-то боялась и уничтожила нотные записи. А как же быть с архивом самого Агапкина, в котором сохранились даже его детские фотографии (их легко можно найти в Интернете), но нет рукописи «Славянки»?
А дальше остается лишь строить версии.
Самая смелая (и наверняка способная у многих вызвать неприятие и возмущение) такова:Именно Якову Богораду принадлежит авторство той самой мелодии.
В 1904 году он устраивается на новое место службы,капельмейстером 51-го Литовского пехотного полка, пишет несколько маршей (минимум два). Например, один для провода войск (необязательно на фронт — может, и на учения), а другой — для торжественных встреч (о нем рассказывается в следующей главе).
«Славянка», марш-прощание, тут же завоевал любовь солдат, причем настолько, что они приладили к запоминающейся мелодии «страдательный» неуклюжий текст собственного сочинения. К тому же, откровенно антивоенный текст: ну, никто не рвется в бой — напротив, воины русской армии переживают из-за отправки на фронт.
Песня выходит далеко за пределы солдатских казарм:она узнаваема, легко запоминается. В ней есть протест и даже какая-то пародия на сам дух патриотизма. Мог ли ее тогда, в 1904—1905 годах, издать Яков Богорад? Конечно же, нет. Более логично предположить, что даже и без ее издания он мог иметь неприятности: уж начальство-то наверняка слышало исполняемый марш еще без всяких слов и понимало, чем он стал в солдатской обработке.
Версия вторая:
Всё-таки мелодия песни к осени 1904 года прибыла с Дальнего Востока. Ну, например, с получившими ранения солдатами. Допустим, смогли они после лечения, позволившего перенести дорогу, выдержать несколько недель в пути и попасть в Симферополь. Мелодия вполне могла быть подхвачена в казармах и на улицах и оставаться в фаворе у народа несколько лет. Яков Богорад мог обратить на нее внимание, обработать по-своему и даже, возможно, исполнить с оркестром.
В многочисленных публикациях встречаются упоминания о том, что на самом деле «Прощание славянки» все же было демонстративно и публично исполнено оркестром 51-го Литовского пехотного полка в Симферополе еще в 1910 году — в память о пятилетии разгрома русских войск в Японии. Откуда «растут ноги» у этого утверждения, проследить невозможно: никаких ссылок на документы, газетные публикации, да хотя бы на письма или воспоминания симферопольцев — пока что неизвестно. Впрочем, утверждение это — стойкая симферопольская легенда, в которую многие в Крыму верят — оно ведь так никем до сих пор и не опровергнуто.
Версия третья:
Агапкин создал свою версию марша, в основу которой легла солдатская песня — и каким-то образом узнал о существовании еще одного его варианта, известного в Симферополе. Тогда тоже понятно, для чего ему необходимо было встречаться с Богорадом. Или же никакой поездки не было вовсе,а между коллегами-музыкантами велась по этому поводу переписка, не дошедшая до нашего времени. Сомнительно, однако, что Василий Агапкин смог в 1910—1911 годах вырваться в Крым: это был период, когда он напряженно готовился к поступлению в музыкальное училище и одолевал там науку. Или был некий посредник, сведущий в музыке и осведомленный о сходстве маршей-родственников, который знал обоих музыкантов.
Считается, что очень быстро мелодия марша получила и всемирную известность. Позже эту мелодию стали исполнять военные оркестры в Болгарии, Германии, Австрии, Норвегии, Румынии, Франции, Швеции, Югославии и в других странах. Да и русские эмигранты утверждали, что этот марш в странах Антанты знали, хотя неизвестны ни грамзаписи марша, сделанные за границами Российской Империи, ни издания там его партитур.
Признанный автор марша, Василий Агапкин, прожил долгую, насыщенную событиями жизнь. Войну он пережил в эвакуации, в Новосибирске, с оркестром НКВД. Вообще, в своей профессии он дошёл до высот, которые являются мечтой любого музыканта, обрёл признание и славу. Музыкальное образование он, видимо, не закончил, восполняя это практикой.
Надо отметить, что 27 лет подряд, вплоть до 1939 года и до своего пятидесятилетнего возраста, он не занимался композиторским творчеством и не написал ни одного — ни хорошего, ни плохого — сочинения, оставаясь автором одной «Славянки».
Умер Василий Агапкин в возрасте 80 лет. Его торжественно, с воинскими почестями, похоронили на Ваганьковском кладбище в Москве. На его памятнике выбита нотная строка — тема из «Прощания славянки».
Про его ровесника и коллегу Якова Богорада известно не так уж много. В 1909 году он стал педагогом в Симферопольском музыкальном училище, созданном при его участии, и оставался им до конца жизни. Исследователь из Москвы Станислав Серапинас, проведя поиск по каталогу Российской государственной библиотеки, обнаружил там названия 161 произведения, которые были обработаны и изданы Яковом Богорадом: его оркестровки, аранжировки, и среди них — только шесть собственных сочинений, подписанных им как автором.
Вообще говоря, в «Ленинке» хранятся далеко не все произведения, обработанные и изданные Богорадом. Ещё в 1928 году он выпустил в Симферополе большой каталог пьес и маршей, инструментованных им для духового оркестра. В предисловии там написано, что Яков Богорад работал над этим своим собранием музыки для духовых оркестров почти четверть века и что подобных произведений насчитывается в его коллекции свыше восьмисот. Из них в каталоге перечислено свыше 650 произведений, изданных им в разные годы (примерно с 1904 года), — кроме, как он пишет, «устаревших».
Могилой талантливого музыканта и композитора, как и тысяч других симферопольских евреев, стал противотанковый ров на 10-м километре Феодосийского шоссе. Яков Богорад шёл к ней под женский и детский плач, крики, немецкие команды — звуки его последнего прощального марша... Шел 1941 год.
Прощание Славянки. Лучшее исполнение.
|
